Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-5 [СИ]

Удачливый лейтенант на этом посту собирал по пятьдесят — шестьдесят тысяч рублей. В день!

Обираловка делилась на несколько частей, на каждой стояли свои люди. Самое престижное — "работать фуры", сам старший лейтенант за то, чтобы "работать фуры" отдал своему командиру пятьсот тысяч рублей. Скопил и отдал, потом отобьется. Сколько из этого отдал сам командир наверх — он не знал, но догадывался что сколько-то отдал — иначе убьют или посадят уже его. В свою очередь, фуры делились на три категории. Левые — те, кто ездит нерегулярно и расплачивается каждый раз, когда проходит пост. Номерные — те, которые хотят по маршруту регулярно и потому заносят положенное раз в месяц, а потом едут без досмотра и остановки, таким полагалась скидка с обычной таксы. И литеры — с этими фурами имел дело только начальник поста, причем никто не видел, чтобы он брал с них какие-то деньги. Видимо, за эти фуры кому надо было заплачено в Москве и пропуск этих фур — был платой за то, что им позволяли дышать. То есть — делать дела, обирать водителей. К литерам никто не допускался, старлей слышал, что один интересовался ими — и как раз попал под фуру.

Ступенью ниже стоял "чес" простых водителей. Это было менее денежно, но их ехало намного больше и что-то заработать можно было. Схема чеса простая — если водитель не желает платить, поставил машину на стоянку и начинаешь неспешно проверять ее на угон. Лето, курортники с семьями на юг едут. Вот и представьте — семья, малые дети под палящим солнцем в машине. Тут хочешь — не хочешь, а заплатишь…

Старлей знал правила и менять ничего не собирался. Его просто жизнь научила — нечего переть против системы. Если ты на нее плюнешь — она утрется, если она на тебя плюнет — утонешь. Государство — как таковое — тебе ничем не поможет, не защитит, его, по сути, нет, потому что никто не отстаивает государственные интересы. Все отстаивают свои. Генерал в Москве, которому каждый месяц приезжают гонцы из регионов и доставляют чемоданы с долей "московских" — не заинтересован в том, чтобы этот поток денег прекратился. Если перед ним поставить выбор — он предпочтет свои интересы государственным… уже предпочел. И его непосредственный начальник, ездящий на скромненьком Форд Фокус, но как то раз проговорившийся, что у него две квартиры за границей, в Турции и в Германии, в Берлине — тоже отстаивает свои интересы. Старлей никогда не задумывался об этом и ни с кем об этом не говорил, но подсознанием понимал — что государства Россия больше нет. Потому что нет людей, которые олицетворяют государство, а не собственный карман. А есть люди, которые живут на территории, которая на картах отмечена Россия и делают свои дела. И государство им нужно постольку — поскольку. Например — если не будет государства — то кто будет печатать деньги. И что им — тогда брать, если не будет денег?

Старший лейтенант полиции Александр Дудоров, подъехав к посту и резко, с пробуксовкой колес развернувшись попытался припарковаться и не смог. Там, где должно было быть место для парковки, где они всегда парковали свои машины — стоял БТР Национальной гвардии. И более того — из люка показался мехвод и что-то заорал, махая рукой.

— Корыто свое убирай, нах…! — заорал в ответ раздраженный старший лейтенант — мне встать надо!

Совсем охерели в атаке…

— Старлей — громыхнуло в мегафон — хорош!

Старлей узнал голос своего непосредственного начальника.

Ладу Приору, которой владел старлей, пришлось припарковать чуть дальше. Это было чревато тем, что какой-нибудь водила втихую кинет камень или железяку — и не увидишь. Но по-другому не получилось…

Включив противоугонку, старлей забрал из бардачка две банки энергетического напитка "Ред Булл" — без них смену нормально не отстоишь — и пошел к посту…

— Здравия желаю…

— Мы с прикрытием работаем… — без вступления сказал начальник поста Барчук — иди, с Гасимовым передайся как положено.

Как положено — было ключевым словом. Оно означало, что на посту посторонние или ожидается проверка и брать ничего нельзя. Такое бывало…

Дудоров приуныл. Он немало потратил на Кристинку, его новую пассию, наполовину армянку. Купил ей колечко, настоящее, с бриллиантом. Сегодня он твердо намеревался хоть пятнаху себе — а накосить.

Старлей скосил глаза на стоящего чуть в стороне автоматчика. Черный волк на шевроне — Национальная гвардия.

— Из-за этого что ли? — кивнул в сторону города он. О том, что в городе казаки побили чеченцев, что ночью был бой — было хорошо известно. Знали и про американские вертолеты, которые свезли на вертолетный завод. Трофеи, однако.

— Не только — с досадой сказал майор — ты что, телек не смотришь?

— Нахрена мне этот дебильник? — с обезоруживающей простотой сказал старший лейтенант.

— Баранья башка… Вчера у чехов мятеж начался, в Грозном бои идут. Главного у них грохнули, и еще много кого. Чипка пока нет, но недалеко до этого.

— Твою мать…

— Иди, броник надень. И не расслабляйся. Возможен силовой прорыв.

— Есть…

Про себя, старлей со злобой прикинул, что пострадают только они — рабочая скотинка. Литеры и так без досмотра идут и номерные тоже — за них не они, за них начальство получает, там наверху договариваются. И хоть бы малый кусок за них им отстегнуло — нет, иди, впахивай как китайский доброволец. И не забудь отломить!

С…и!

Все произошло как то буднично, обыденно — и от того еще более страшно…

Они работали с подстраховкой — то есть один работает, один прикрывает с автоматом. Все трассы, какие на Кавказ идут опасные, тут клювом нельзя щелкать. Прошляпил — могут всю смену под корень вырезать! Жара, двигались все как вареные. Еще и злые как собаки — дышать[48] то нельзя. Штрафов навыписывали — хоть премию давай как стахановцам.

И тут…

Шел как раз литер. Они все знали, что ФСБ ведет наблюдение, их предупредили что наблюдать могут даже с беспилотников — и потом накроют прошедшую без досмотра машину и аля-улю! Потому все литеры, все номерные — останавливали точно так же, как обычные фуры. Только не мурыжили, работали быстро и если даже у литера вместо накладной оказался бы отпечатанный на дрянной бумаге анекдот про Вовочку — все равно бы пропустили. Система работает именно так.

Подошел литер. Барчук махнул жезлом и пошел проверять. Дудоров прикрывал его с автоматом, стоя чуть подальше, прямо напротив поста на возвышении. Барчук уже подошел к кабине — когда прямо на трассе тормознула почти такая же, как у него Приора — и из нее выскочили четверо, в военной форме и с автоматами Калашникова. Двое бросились к посту, а двое — подняли автоматы и окатили рефрижератор фуры градом пуль.

— Стой, стрелять буду! — крикнул Дудоров и передернул затвор автомата.

Чудовищная сила вырвала у него автомат из рук, и он взвыл от боли. Один палец у него был сломан, еще два вывихнуло и отшибло всю руку…

Идущий со стороны города Хаммер резко тормознул перед постом, из него вывалились еще четверо. У троих — автоматы, еще у одного — короткий, легкий пулемет с матерчатой сумкой под пули, передней рукояткой и каким-то американским прицелом как в фильмах. Он и был главным — высокий, пшеничного цвета волосы, аккуратная бородка…

— Так… оружие сюда, выстраиваемся вон там и руки в гору! Не дергаемся, снайперов не злим! — с лихой веселостью крикнул он

Понурые менты… или теперь уже понты — поспешили выполнить приказание. Сопротивляться никто и не думал…

Со стороны бронетранспортера — подошел офицер Нацгвардии, протянул блондину руку.

— Здорово, есаул. Чего буянишь?

— А ты глянь.

Они подошли ближе к расстрелянной фуре, зашли к ней со стороны дороги. Несколько дыр от пуль были у самого пола и через них сочилось что-то вязкое, почти черное, падая в придорожную пыль тяжелыми каплями…

— Имя. Из какого тейпа? Куда шел — до Москвы?

Оттащенный в сторону водила, молодой, темный лицом, усатый — только злобно зыркнул.

— Знаешь меня? — спросил есаул Белый

Водила ничего не сказал, но по глазам было видно — знает. Есаула Белого знали хорошо.

— Петрюк… кто там?

Подбежал один из казаков

— Хорунжий Петрюк по вашему приказанию прибыл!

Белый указал носком ботинка на чеха

— Повесить.

— Слушаюсь! Только это… веревки то нет.

— Возьми из машины буксировочный трос! Что как пацан…

— Слушаюсь!

Уже в петле — чех раскололся. Фамилия его была Салманов, тейп Цечой. Участвовали в мятеже, убийствах милиционеров. Их род отправил в Москву три машины, три фуры, в каждой — по двадцать вооруженных боевиков. Командования у них никакого не было, задач особых им никто не ставил. Просто они знали, как доехать до Москвы без досмотра. Ехали с одной целью — русских убивать.